Неточные совпадения
— Рассказывай себе!.. — И гайдук уже растворил было
широкий рот свой, чтобы крикнуть.
Старики Базаровы тем больше обрадовались внезапному приезду сына, чем меньше они его ожидали. Арина Власьевна до того переполошилась и взбегалась по дому, что Василий Иванович сравнил ее с «куропатицей»: куцый хвостик ее коротенькой кофточки действительно придавал ей нечто птичье. А сам он только мычал да покусывал сбоку янтарчик своего чубука да, прихватив шею пальцами, вертел головою, точно пробовал, хорошо ли она у него привинчена, и вдруг разевал
широкий рот и хохотал безо всякого шума.
Василий Иванович засмеялся и сел. Он очень походил лицом на своего сына, только лоб у него был ниже и уже, и
рот немного
шире, и он беспрестанно двигался, поводил плечами, точно платье ему под мышками резало, моргал, покашливал и шевелил пальцами, между тем как сын его отличался какою-то небрежною неподвижностию.
Плывущей своей походкой этот важный человек переходил из одного здания в другое, каменное лицо его было неподвижно, только чуть-чуть вздрагивали
широкие ноздри монгольского носа и сокращалась брезгливая губа, но ее движение было заметно лишь потому, что щетинились серые волосы в углах
рта.
Тогда Самгин, пятясь, не сводя глаз с нее, с ее топающих ног, вышел за дверь, притворил ее, прижался к ней спиною и долго стоял в темноте, закрыв глаза, но четко и ярко видя мощное тело женщины, напряженные, точно раненые, груди,
широкие, розоватые бедра, а рядом с нею — себя с растрепанной прической, с открытым
ртом на сером потном лице.
Лицо у нее
широкое, с большим
ртом без губ, нос приплюснутый, на скуле под левым глазом бархатное родимое пятно.
Потом он шагал в комнату, и за его
широкой, сутулой спиной всегда оказывалась докторша, худенькая, желтолицая, с огромными глазами. Молча поцеловав Веру Петровну, она кланялась всем людям в комнате, точно иконам в церкви, садилась подальше от них и сидела, как на приеме у дантиста, прикрывая
рот платком. Смотрела она в тот угол, где потемнее, и как будто ждала, что вот сейчас из темноты кто-то позовет ее...
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек с большим, голым черепом и круглым лицом без бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у больного водянкой, маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям
широкого носа, а
рот был большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные зубы, он глухо трубил над головой Самгина...
Сюртук студента, делавший его похожим на офицера, должно быть, мешал ему расти, и теперь, в «цивильном» костюме, Стратонов необыкновенно увеличился по всем измерениям, стал еще длиннее,
шире в плечах и бедрах, усатое лицо округлилось, даже глаза и
рот стали как будто больше. Он подавлял Самгина своим объемом, голосом, неуклюжими движениями циркового борца, и почти не верилось, что этот человек был студентом.
Он курил немецкую фарфоровую трубку, дым шел из ноздрей его
широкого носа, изо
рта, трубка висела на груди, между лацканами модного толстого пиджака, и оттуда тоже шел дым.
Вдохновляясь, поспешно нанизывая слово на слово, размахивая руками, он долго и непонятно объяснял различие между смыслом и причиной, — острые глазки его неуловимо быстро меняли выражение, поблескивая жалобно и сердито, ласково и хитро. Седобородый, наморщив переносье, открывал и закрывал
рот, желая что-то сказать, но ему мешала оса, летая пред его
широким лицом. Третий мужик, отломив от ступени большую гнилушку, внимательно рассматривал ее.
Внимательно следил, чтоб куски холодного мяса и ветчины были равномерны, тщательно обрезывал ножом излишек их, пронзал вилкой оба куска и, прежде чем положить их в
рот, на
широкие, тупые зубы, поднимал вилку на уровень очков, испытующе осматривал двуцветные кусочки.
Она засмеялась своей
широкой улыбкой во весь
рот, глаза блеснули, как у кошки, и она, далеко вскинув ноги, перескочила через плетень, юбка задела за сучок. Она рванула ее, засмеялась опять и, нагнувшись, по-кошачьи, промчалась между двумя рядами капусты.
Увидишь одну-две деревни, одну-две толпы — увидишь и все: те же тесные кучи хижин, с вспаханными полями вокруг, те же белые
широкие халаты на всех,
широкие скулы, носы, похожие на трефовый туз, и клочок как будто конских волос вместо бороды да разинутые
рты и тупые взгляды; пишут стихами, читают нараспев.
— Загипнотизировываешься? — повторил Богатырев и громко захохотал. — Не хочешь, ну как хочешь. — Он вытер салфеткой усы. — Так поедешь? А? Если он не сделает, то давай мне, я завтра же отдам, — прокричал он и, встав из-за стола, перекрестился
широким крестом, очевидно так же бессознательно, как он отер
рот, и стал застегивать саблю. — А теперь прощай, мне надо ехать.
Лицо у него было неправильное, с выдающимися скулами, с небольшими карими глазами и
широким ртом.
У второго мальчика, Павлуши, волосы были всклоченные, черные, глаза серые, скулы
широкие, лицо бледное, рябое,
рот большой, но правильный, вся голова огромная, как говорится с пивной котел, тело приземистое, неуклюжее.
Загорелое лицо его было типично для туземцев: выдающиеся скулы, маленький нос, глаза с монгольской складкой век и
широкий рот с крепкими зубами.
Высокий ростом, с волосами странно разбросанными, без всякого единства прически, с резким лицом, напоминающим ряд членов Конвента 93 года, а всего более Мара, с тем же большим
ртом, с тою же резкой чертой пренебрежения на губах и с тем же грустно и озлобленно печальным выражением; к этому следует прибавить очки, шляпу с
широкими полями, чрезвычайную раздражительность, громкий голос, непривычку себя сдерживать и способность, по мере негодования, поднимать брови все выше и выше.
В лице Лотоцкого появилось выражение, напоминающее кота, когда у него щекочут за ухом. Голова его закидывалась назад, большой нос нацелился в потолок, а тонкий
широкий рот раскрывался, как у сладостно квакающей лягушки.
Ее голые
широкие зубы бесшумно перекусывали всё, что она совала в
рот, смешно изогнув руку, оттопырив мизинец, около ушей у нее катались костяные шарики, уши двигались, и зеленые волосы бородавки тоже шевелились, ползая по желтой, сморщенной и противно чистой коже.
Ему лет под сорок, и представляет он из себя человека неуклюжего, неповоротливого, как говорится, увальня, с простодушным, на первый взгляд глуповатым лицом и с
широким, как у налима,
ртом.
— Да я тебе разве собака далась?! — огрызнулась Окся, закрывая
широкий рот рукой. — Ищи сам…
Высокого роста, почти атлетического сложения, с
широким, как у Бетховена, лбом, опутанным небрежно-художественно черными с проседью волосами, с большим мясистым
ртом страстного оратора, с ясными, выразительными, умными, насмешливыми глазами, он имел такую наружность, которая среди тысяч бросается в глаза — наружность покорителя душ и победителя сердец, глубоко-честолюбивого, еще не пресыщенного жизнью, еще пламенного в любви и никогда не отступающего перед красивым безрассудством…
— Нет, нет! — возразил Пиколов, засмеявшись своим
широким ртом.
— На два слова в кабинет, Вихров! — И они пошли. Белобрысый муж m-me Пиколовой тоже последовал за ними, как-то глупо улыбаясь своим
широким ртом.
Но тут
широкая ладонь Отте мягко зажала ему
рот, и он едва успел встряхнуть головой.
Но вот едва успели шестеро юнкеров завернуть к началу
широкой лестницы, спускающейся в прихожую, как увидели, что наперерез им, из бокового коридора, уже мчатся их соседи, юнкера второй
роты, по училищному обиходу — «звери», или, иначе, «извозчики», прозванные так потому, что в эту
роту искони подбираются с начала службы юноши коренастого сложения, с явными признаками усов и бороды. А сзади уже подбежали и яростно напирают третья
рота — «мазочки» и первая — «жеребцы». На лестнице образовался кипучий затор.
Строевая
рота, как и всегда, ровно в три часа шла на обед в общую корпусную столовую, спускаясь вниз по
широкой каменной вьющейся лестнице.
Ровно в полдень в центре Кремля, вдоль длинного и
широкого дубового помоста, крытого толстым красным сукном, выстраиваются четыре
роты юнкеров Третьего военного Александровского училища.
Но последнее время записка эта исчезла по той причине, что вышесказанные три комнаты наняла приехавшая в Москву с дочерью адмиральша, видимо, выбиравшая уединенный переулок для своего местопребывания и желавшая непременно нанять квартиру у одинокой женщины и пожилой, за каковую она и приняла владетельницу дома; но Миропа Дмитриевна Зудченко вовсе не считала себя пожилою дамою и всем своим знакомым доказывала, что у женщины никогда не надобно спрашивать, сколько ей лет, а должно смотреть, какою она кажется на вид; на вид же Миропа Дмитриевна, по ее мнению, казалась никак не старее тридцати пяти лет, потому что если у нее и появлялись седые волосы, то она немедля их выщипывала; три — четыре выпавшие зуба были заменены вставленными; цвет ее лица постоянно освежался разными притираньями; при этом Миропа Дмитриевна была стройна; глаза имела хоть и небольшие, но черненькие и светящиеся, нос тонкий;
рот, правда, довольно
широкий, провалистый, но не без приятности; словом, всей своей физиономией она напоминала несколько мышь, способную всюду пробежать и все вынюхать, что подтверждалось даже прозвищем, которым называли Миропу Дмитриевну соседние лавочники: дама обделистая.
И вдруг все в нем: синяя шелковая косоворотка, подтянутая
широким кушаком, и панталоны навыпуск, белая широкополая войлочная шляпа, которую тогда носили поголовно все социал-демократы, его маленький рост, круглый животик, золотые очки, прищуренные глаза, напряженная от солнечных лучей гримаса вокруг
рта, — все в нем вдруг показалось ей бесконечно знакомым и в то же время почему-то враждебным и неприятным.
Лицо
широкое, белое, лоб узкий, обрамленный желтоватыми негустыми волосами, глаза крупные, тусклые, нос совершенно прямой,
рот стертый, подернутый тою загадочною, словно куда-то убегающей улыбкой, какую можно встретить на портретах, писанных доморощенными живописцами.
Замолчал, все
шире открывая
рот, и вдруг вскрикнул, хрипло, точно ворон; завозился на койке, сбивая одеяло, шаря вокруг себя голыми руками; девушка тоже закричала, сунув голову в измятую подушку.
Ахилла все забирался голосом выше и выше, лоб, скулы, и виски, и вся верхняя челюсть его
широкого лица все более и более покрывались густым багрецом и пόтом; глаза его выступали, на щеках, возле углов губ, обозначались белые пятна, и
рот отверст был как медная труба, и оттуда со звоном, треском и громом вылетало многолетие, заставившее все неодушевленные предметы в целом доме задрожать, а одушевленные подняться с мест и, не сводя в изумлении глаз с открытого
рта Ахиллы, тотчас, по произнесении им последнего звука, хватить общим хором: «Многая, многая, мно-о-о-огая лета, многая ле-е-ета!»
— На-ко, миляга, на! — сиповато говорил Маркуша, скуластый, обросший рыжей шерстью, с узенькими невидными глазками. Его большой
рот раздвигался до мохнатых, острых, как у зверя, ушей, сторожко прижавшихся к черепу, и обнажались
широкие жёлтые зубы.
Он заикался, дёргал левым плечом и всегда, говоря слово «хозяин», испускал из
широкого рта жадный и горячий звук...
Между гряд, согнувшись и показывая красные ноги, выпачканные землей, рылись женщины, наклоня головы, повязанные пёстрыми платками. Круто выгнув загорелые спины, они двигались как бы на четвереньках и, казалось, выщипывали траву
ртами, как овцы. Мелькали тёмные руки, качались
широкие бёдра; высоко подобранные сарафаны порою глубоко открывали голое тело, но Матвей не думал о нём, словно не видя его.
Он узнал барыню и закричал было: «Матушка, Прасковья Ивановна, вы ли это?..» Но Прасковья Ивановна зажала ему
рот и, отведя его подальше на средину
широкого двора, грозно сказала: «Так-то вы без меня поживаете?
Центром общества служила любовница Шабалина, экс-арфистка Варвара Тихоновна; это была красивая девушка с смелым лицом и неприятным выражением
широкого чувственного
рта и выпуклых темных глаз.
Он принадлежит также к породе хищных рыб, ибо преимущественно питается мелкою рыбешкою; фигура его совсем особенная и не совсем приятная: от головы, с довольно большим и
широким ртом и одним усом, торчащим из-под нижней губы, сейчас начинается белесоватое брюхо, которое у больших налимов бывает кругло и велико; от брюха стан его сплющивается и оканчивается длинным, плоским, извилистым плесом, опушенным, до небольшого кругловатого хвоста, сплошным, мягким, плавательным пером.
С увеличением роста плотица становится
шире и кругловатее;
рот имеет небольшой.
Сом фигурой своей очень похож на налима, но
рот его, или, правильнее сказать, пасть,
шире, безобразнее; голова еще более сливается с туловищем, то есть брюхом; он гораздо отвратительнее налима и как-то похож на огромного головастика, Я слыхал, что сомы бывают чудовищной, баснословной величины, что проглатывают не только детей, но и взрослых.
Эта рыба по преимуществу хищная: длинный брусковатый стан,
широкие хвостовые перья для быстрых движений, вытянутый вперед
рот, нисходящий от глаз в виде ткацкого челнока, огромная пасть, усеянная внизу и вверху сплошными острыми, скрестившимися зубами, [Щука меняет зубы ежегодно в мае месяце.
На щеках, покрывающих его жабры, он имеет по одной игле, которыми очень больно колется, если его возьмешь неосторожно; большой
рот и
широкое горло показывают способность глотать большие куски, несоразмерные даже с его ростом, и обличают хищную его породу.
Круглой, плоской,
широкой своей фигурой лещ отличается от всех других рыб: голова у него небольшая, особенно кажется такою по ширине склада;
рот еще меньше относительно величины всего тела.
Линь складом своего стана несколько схож с язем, только немного
шире, толще его и как-то четвероугольнее; он покрыт мельчайшею чешуей темно-зеленого, золотистого цвета, которую трудно разглядеть простыми глазами; он весь как будто обмазан густою слизью; глаза имеет маленькие, ярко-красные; хвост и перья толстые, мягкие и темные;
рот небольшой.
Красуля принадлежит к породе форели и вместе с нею водится только в чистых, холодных и быстрых реках, даже в небольших речках или ручьях, и в новых, не загаженных навозом прудах, на них же устроенных, но только в глубоких и чистых; стан ее длинен, брусковат, но
шире щучьего; она очень красива; вся, как и форель, испещрена крупными и мелкими, черными, красными и белыми крапинами; хвост и перья имеет сизые; нижнюю часть тела — беловато-розового цвета;
рот довольно большой; питается мелкою рыбой, червяками и разными насекомыми, падающими в воду снаружи и в ней живущими.
Господи! да не г-н ли Губарев стоит в серой куртке и отвислых спальных панталонах на крыльце почтовой избы и ругается?.. Нет, это не г-н Губарев… Но какое поразительное сходство!.. Только у этого барина
рот еще
шире и зубастее, и взор понурых глаз еще свирепее, и нос крупнее… и борода гуще, и весь облик еще грузнее и противнее.
Он снова обратил на себя общее внимание, снова все гости уставились на него. Зубы Фелицаты Егоровны обнажились
широкой и насмешливой улыбкой, телеграфист, закрыв
рот рукою, начал покручивать усики, почти все старались казаться серьёзными, внимательно слушающими. Шум ножей и вилок, вдруг рассыпанных Татьяной Власьевной, отозвался в сердце Ильи громкой, боевой музыкой… Он спокойно обвёл лица гостей широко раскрытыми глазами и продолжал...